Ты хочешь знать, почему мы не можем быть вместе? «Вместе», блять, я ненавидел тебя всё сильнее, каждый раз слыша это хреново блеющее, посвистывающее слово. Оно меняло твой голос.
Было вообще несавокупимо со всем тобой. Так же, как и я. Поэтому-то и не вместе, блять.
Ты часто пытался включить мозги, а не член в моём присутствии? Представлял это самое «вместе»? Ты, блять, ни секунды не задумывался! Ты. Ты. Ты. Хотел. Хочешь. Будешь хотеть. Требовал. Требуешь. Будешь требовать. Давить, душить, вспарывать, раздирать. А я – привык делать то же самое.
Я только-только отошёл. От тебя – как от тяжёлых наркотиков. С глюками, плясками, истериками, ломками. Ненавижу. Мало того, что ты вёл себя, как тринадцатилетний, так и в меня это втрахал. Ненавижу. Ненавижу вспоминать, ненавижу думать, ненавижу скрежет.
Вполне в твоём стиле было завалиться в час, когда петухи ещё не откукарекались, с бутылкой бухла и мечом в одной руке и сраным педиком и камерой в другой. Ты знаешь, какое это счастье, когда у тебя в квартире стёкла от одного лишь голоса не вылетают? Да нихуя, не знаешь ты.
Мы, блять, не вместе! Я вот разницы абсолютно не чувствую.
Что трахаемся, что ссоримся, что ненавидим, что вожделеем, - один хрен. Тебе не знакомо понятие такта. Мыши дохнут от взгляда, которым ты меня одарил, когда я попытался заполнить вакуум твоей башки знанием, зачем потребовалось три года учиться ходить, как кошка.
Блять, Скуало, да замахал уже.
Мы отражения. Мы равные. Мы достигли своей критической точки.
Мы – далеко не подростки, умеющие подстраиваться и изгибаться лишь ради идеи, какой-то сомнительной надежды и скудных прелестей. Марал я в рот твою неотёсанность и быдлость.
Ты серьёзен. Да, точно, конечно, без сомнений, постоянно – со всеми, кроме меня. Одарил, блять, ахуеть можно от счастья.
Вот теперь попробуй тебе не проиграй. Почему-почему…
